30 дней моей мести - Ирина Муравская

― Намёк тоньше не бывает, ― Ульяна оставалась стоять на пороге комнаты, покачивая Елисея, чтобы не мешать столпотворению. ― Сама знаю, что мне пора искать отдельную квартиру.

― Нафига? ― ехидно поиграла бровями Кристина. ― Глядишь, месяц-другой и переедешь к своему бойфренду.

― У меня нет бойфренда.

― А что, он уже звал? ― удивилась Саша. Паша скрылся на кухне, и теперь она могла нормально пробраться в ванную помыть руки.

― Судя по стихам, что он шлёт ей перед сном, скоро будет делать предложение, ― с готовностью наябедничала Селезнёва, успевшая в машине, по пути из роддома сунуть нос в телефон подруги.

― Тебе не надо молока сцедить? ― хмуро осадила её Матвеева.

― Я тебя умоляю. У меня его и так пока кот наплакал. Для этого и придётся пить… ― мамаша без восторга достала из пакета яркую коробочку. ― Чай для лактации. Огонь. Все будут торт с шампанским глушить, а я чай с печеньем.

― Ты знала, на что шла.

― Вообще-то, этот момент я не предусмотрела… А виски нафига?

― Это моё, ― Ульяна забрала бутылку.

― Не поняла. Ты же сказала, что пить не будешь.

― Нет. Я сказала, что не буду пить шампанское. Так что я решила пойти по вискарику.

― А как же женская солидарность?

― Женская солидарность не сует нос в чужие сообщения.

― А ну отдайте мне зайку и бодайтесь дальше, ― к ним подоспела Сан Саныч, в предвкушении потирающая ладошки и бережно принимая причмокивающего и дрыгающего ножками младенца.

― Кто бодается? ― удивилась Кристина. ― Мы просто общаемся.

― Ага. Чё я зря языком молоть буду? Если она мне надоест, я её просто отравлю. Готовка-то теперь полностью на мне, ― миролюбиво целуя Селезнёву в макушку ответила Ульяна, разгребая со стола огромные букеты, которые надарили вчера на выписку. И это только те, что от них. А в выходные к Елисею съедутся все бабушки и дедушки с подарками, так ещё полцветочного подарят.

― Господи, вы и родители… ― кажется, этот ребенок обладал удивительным даром из всех делать счастливых дебилов, потому что Саша улыбалась так же по дурацки, как и недавно Ульяна. ― Не могу в это поверить. Чему вы детей-то можете научить?

― Ну… ― пожала плечами Кристина, открывая упаковку жёлтого полосатика и занюхивая запах рыбы, словно уже год сидела на строжайшей диете, а не только на днях уминала креветки под безалкогольное пиво. ― Характер выработается сам, а вопросы он задавать будет папе. Да, папа? А мама будет молчать, чтобы сойти за умную. Да, папа?

― Так точно, ― промычал папа, ища взглядом чистые стаканы на полке.

Неудачный ответ. Селезнёва с видом оскоблённой царицы обернулась к мужу.

― Стоп. То есть ты подтверждаешь, что мать тупая?

Миша, вежливо подвинув Ульяну, чтобы протиснуться вглубь кухни, негромко засмеялся. На его шее болтался неизменный фотоаппарат. Вчера и сегодня он на безвозмездной основе работал личным семейным фотографом, запечатляя первые дни жизни главного виновника намечающейся пьянки.

― Так, ладно, ― поторопил он всех, меняя тему. ― Давайте отмечать. У нас же целых два повода!

― А какой второй? ― не поняла Матвеева.

― Как что? А кому, наконец, дипломную работу одобрили?

― А… Ну да.

― Как ты уболтала своего старого маразматика?

― Заявилась к нему домой в наряде монашки, ― на неё недоверчиво уставились несколько пар глаз. ― Ну, почти. Напялила самую закрытую кофту, самую длинную юбку, повязала платочек на голову. Его жена подумала, что я из секты и пришла толкать речи про религию.

Миша уже ржал в голос, как конь.

― А сам препод чё?

― Да вот тоже поржал. Чаем напоил, проверил мои исправления и отпустил с богом. Но взял слово, чтобы я в таком же виде на защиту пришла.

― Ну и зря, ― заметила Кристина. ― Надо было дожать его. Наоборот, припереться в коже и с плёткой, чтоб его Кондратий хватил. А так получается, что он своего добился.

― Ага. А диплом бы мне тогда только снился, да? И вообще, в мои жизненные планы не входит довести пенсионера до гроба. Я слишком нежная натура, чтоб такой грех на душу брать.

― Нежная она. Я вас умоляю. Эй, а ну клешни убрал! Это моё! ― Пашу яростно принялись лупасить по пальцам, нырнувшим в коробку с печеньем для беременных.

― Мать, что за игровое состояние? ― обидчиво потёр ушибленные конечности Селезнёв.

― Я тебя пи*жу.

― Я тебя умоляю. Для тебя это обычная прелюдия.

Матвеева с безграничной любовью разглядывала друзей-женатиков. Она завидовала им. Белой завистью, разумеется, и исключительно из благих намерений, но завидовала. Они смотрелись такими настоящими, такой надёжной парой, несмотря на то, что Кристина была знатным тираном и обладала гордым званием главной бытовой суки, которая вечно всем недовольна. Однако Пашка именно за это и любил её, терпя непростой характер. В конце концов, жену не за покорность любят.

Паша вообще всегда был для Матвеевой идеалом того, как может любить мужчина. Он встречались с Селезнёвой, в девичестве Ромашовой, с четырнадцати лет. Несколько лет отношений, затем вынужденное расставание. Кристина была решительно настроена переехать в столицу, где от бабки по линии папаши (они были разведены с её матерью) ей досталась квартира.

Паша же в Москву ехать категорически не хотел, планируя другую судьбу в родном Смоленске. На том и разошлись, но расстояние не смогло убить чувства. Через полгода он приехал забирать любимую, вот только в итоге сам остался в Москве. Через пару лет они поженились, а теперь вот у них появился ребенок… С ума сойти.

Одновременно с умилением Ульяна с грустью осознавала собственную несостоятельность. Вот у людей в двадцать с хвостиком полноценная жизнь: дом, семья, работа. Она же живёт с подругой, не имея собственного жилья, на работе короткими топиками, да флиртующими улыбками уговаривает мужиков покупать выпивку и даже в планах не имеет никого, с кем бы готова была создать стабильную ячейку общества. Не с Кириллом же… Нет, ну правда. Ну какой из него семьянин?

Хотя… чёрт, а ведь на мгновение перед глазами так и промелькнула эта картинка: они на прогулке, она везёт коляску, у него на руках забавная девчонка с двумя встопорщенными хвостиками… Подумала и внезапно так захотела увидеть Кометова… Как же страшно. Как страшно и приятно чувствовать то, что чувствовала сейчас она.

Ещё страшнее, что на следующий день это состояние не прошло. Пары прошли на иголках. Нечего говорить уж о том, что о тренировках думать Матвеева уже не могла и вместо студии заказала такси до люксовых апартаментов возле Ботанического сада. То, что Кирилл был сейчас дома она знала точно ― специально как бы ненароком уточнила у него в короткой переписке.